Привет с Большого Бодуна!

Сказка для Людмилы

- Да что ж ты творишь? – возмущалась мама. – Ты же алкоголичкой становишься!

- Ничего и не становлюсь, – вяло огрызалась я. – Я с работы пришла, устала. Могу себе позволить бокал хорошего вина. Для расслабления.

- Да, конечно! Сегодня бокал, вчера бокал, позавчера бокал, каждый день бокал. У тебя уже потребность в этом самом бокале!

- А что ты можешь предложить как альтернативу? – устало спросила я. – Я устала. Понимаешь, ус-та-ла!

- Я все понимаю. Только… Доченька, милая, не надо, а? Ну поищи другие способы! Ну пожалуйста!

- Ладно, мам, все. Давай не будем. Нет у меня сил с тобой спорить. Но я подумаю. Вот прямо сейчас – лягу и подумаю.

Мама вышла, тихо притворив за собой дверь. Даже по ее спине было видно, как она расстроена. У меня тоже испортилось настроение. Вся эйфорийка, вызванная бокалом красного вина, куда-то испарилась. Ну вот, отдохнула, называется…

Мама, конечно, была права. Признать это у меня еще хватало здравого смысла. Я действительно испытывала потребность в этом самом бокальчике. Или двух. Если в хорошей компании – то и больше. Но уж в одном – точно.  И для его употребления мне никакая компания не требовалась. Кажется, это и есть один из признаков алкоголизма? Или нет?

Я размышляла обо всем этом, растянувшись на мягком диване, тело начало расслабляться, а мысли текли ленивой тягучей рекой. «Молочные реки, кисельные берега, – вспомнилось мне что-то сказочное. – Щас какая-нибудь красавица с коромыслом выплывет. По воду. То есть по молоко…».

Красавица и впрямь выплыла, и коромысло имелось. Вид у красавицы был неприветливый и хмурый. А если приглядеться, то и изрядно помятый. Под левым глазом красовался обширный радужный синяк.

- Ну чего уставилась? – мрачно спросила она, проходя мимо, к реке. – Одичала, что ль, совсем, у себя под сосной?

Я огляделась и увидела, что лежу уже вовсе не на диване, а на травке под какой-то прибрежной ивой, и вокруг меня не моя родная комната, а сплошная дикая природа.

- Женщина! Постойте! Это что тут? – вскочила я, в панике озираясь по сторонам. – Куда я попала? Где я?

- Тю, оглашенная! Чего орешь? Перебрала вчера, что ли? – крикнула «красавица», окуная в реку ведра.

- Чего? – уставилась на нее я.

- Чего-чего… Употребляла, говорю?

- Я? А, да… Немножко. Я дома была, а потом вот сразу здесь. Ничего не понимаю!  Вы сами-то откуда будете?

- С Большого Бодуна.

- Откуда??? – вытаращила я глаза на незнакомку.

- С Бодуна. Большого. Говорю же!

- А… как я сюда попала??? Мамочки, что происходит??? Я сейчас рехнусь просто!

- Ну ладно, – смягчилась женщина. – Бывает. Видать, выпадение памяти у тебя случилось. Погодь, щас ведра прилажу, и пойдем в избу, поправим тебе здоровье.

Я дождалась, пока она двинется по тропе прочь от речки и послушно потрусила за ней следом. Было страшно. Я не понимала, что происходит, а в таких случаях меня сразу одолевает тревога, и я начинаю метаться. Эх, сейчас бы мне как раз пригодился бокальчик, для успокоения…

За ближайшими кустами открылся вид на деревню. Ох и жалкое зрелище она собой являла! Темные покосившиеся избушки, полусгнившие плетни, кривенькие улочки с рытвинами и колдобинами вперемежку с лужами, по которым бродили тощие грустные коровенки и всклокоченные овцы.  «Так вот ты какой, стало быть, Большой Бодун,  – ошалело подумала я. – Прямо сказать, унылое местечко…»

- Заходи, подруга, – толкнула калитку местная. – Меня Василисой зовут. По прозвищу Прекрасная.

- Ээээ… Очень приятно. А я Людмила. Прозвища нет, – ответила я, прикидывая, что прекрасного обнаружили соотечественники в моей провожатой. Разве что живописный синяк?

- Стало быть, не местная ты. У нас тут все с прозвищами, только так друг друга и различаем, – продолжала она, ловко пробираясь по двору меж коровьих лепешек и старой соломы. – Осторожно, не вляпайся! Ну вот, вляпалась. Эх, ну говорила же! У нас тут, в Бодуне, все время под ноги смотреть надо.

- Что вляпалась, то вляпалась, – сквозь зубы пробормотала я. – Как говорится, «привет с Большого Бодуна»…

- Прополощи ногу в корыте, вон там, у крыльца. И давай в избу! – распорядилась Василиса Прекрасная.  – Муж мой сейчас в отъезде, так что вдвоем покукуем.

- А почему у вас прозвища? Фамилий вам, что ли, мало? – поинтересовалась я, болтая ногой в разбитом корыте, таком же жалостном, как и все остальное.

- Прозвища – это чтобы фамилию не позорить, – пояснила она. – А то как учуют, что ты с Большого Бодуна, ну и отношение уже соответственное. Родственники из других сел потом обижаются. Слава о нашей деревне дурная, понимаешь ли. А с чего бы? Деревня как деревня, живем, хлеб жуем…

Я осмотрелась: внутри избы было так же непрезентабельно, как и снаружи. Лавки деревянные, стол, печь, допотопная кровать с металлическими шишечками, и все какое-то закопченное и пыльное.

- Синяк почти сошел, – озабоченно проговорила Василиса, рассматривая себя в треснувшем тусклом зеркале. – Надо будет моего вывести из себя как следует, чтобы обновил.

- Зачем??? – вылупилась я.

- Бьет – значит, любит, – объяснила Василиса. – У нас тут если какая баба без синяка пройдет, так все сразу решат, что мужик к ней всякий интерес потерял. Только мой Василий меня знаешь как любит? С самой свадьбы еще ни разу на люди без фингала не показывалась!

- Ммммм… – неопределенно промычала я. Мне такая постановка вопроса показалась весьма спорной, но высказываться вслух я не стала.

- Ты не стой, вон бадья, вон ковшик, черпай и пей, – спохватилась Елена.

Я двинулась к бадье, зачерпнула, и прежде чем успела осознать, что за запах идет от этой жидкости, сделала большой глоток и тут же закашлялась. В бадье плескалась натуральная самогонка.

- А! О! – никак не могла выдохнуть я.

- Да кто ж так пьет! – подскочила ко мне Василиса. – Выдохнуть надо, выдохнуть, а потом уж глотать! На вот, огурчиком занюхай.

Я схватила огурец и начала лихорадочно хрумкать.

- Да нюхать надо было, – неодобрительно заметила Василиса. – Так закусывать – никакой провизии не напасешься.

- Ты чего не предупредила? – отдышавшись, спросила я. – Я думала, там вода…

- Да мы ее, родимую, как воду и хлещем, – пожала плечами Василиса. – А чего еще делать?  Ну ты как, ожила?

- Да вроде, – ответила я.

Действительно, мне стало теплее, и восприятие обострилось – вроде и краски стали ярче, и звуки четче. Паника куда-то отступила, и на душе стало веселее.

- Садись, Людмила, за стол, разговеемся,  – пригласила хозяйка. – Чтобы жизнь раем показалась!

Я присела на лавку, Василиса тем временем брякнула на стол две стопки, миску с картошкой в мундире и банку с солеными огурцами.

- Ну, за нас, красивых! – провозгласила Василиса, и мы опрокинули по стопочке.

Самогонка была вонючая и крепкая: Мне сразу ударило в голову. Разумеется, дома я такую гадость не пью, я предпочитаю качественное марочное вино, как вариант – коньяк, но отказываться было неудобно – все-таки Василиса меня приютила и вообще отнеслась ко мне по-человечески.  Кстати, теперь она мне не казалась уже ни помятой, ни хмурой. Очень даже симпатичная женщина. Пожалуй, даже и Прекрасная. Недаром ей такое прозвище дали. Ей даже синяк был к лицу.

- Хорошо, да? – заулыбалась Василиса. – Крепкая, зараза! Ну, давай по второй. За наше процветание!

Вторая стопка пошла легче – видать, я уже привыкла к запаху. После нее во мне что-то освободилось, плечи расправились и спинка выпрямилась.

- Королевишна, – одобрительно глянула Василиса. – Покурить хочешь? Так-то я некурящая, но под это дело иной раз позволяю.

- И у меня то же самое, – согласилась я. – Только у меня нет.

- И у меня нет. Но у моего на печке запас сушится. Сейчас достану парочку.

Курить мы пошли на крыльцо. Я выпустила дым – и с огромным удивлением заметила, что деревня волшебным образом изменилась. Или я  к ней раньше предвзято отнеслась? Очень даже симпатичная была деревенька. Аккуратные маленькие домики, миленькие такие улочки, всякие кустики и деревца то тут, то там в живописном беспорядке, славные коровки и овечки, даже лужицы аккуратные и чистые – в общем, классический пасторальный пейзаж.

- А у вас тут хорошо,  в Большом Бодуне, – похвалила я. – Ничего себе деревенька.

- Жить можно, – кивнула Василиса. – Когда бадейка полна, тогда и жизнь ничего кажется. Вот когда пустая – тогда грустно. Еще по одной?

Третью мы выпили по традиции, за любовь.

- Ты знаешь, какой у меня Василий? – втолковывала мне Василиса. – Писаный красавчик! Не мужик  – форменный богатырь! Косая сажень в плечах, и руки золотые!  Да вон он, на фото мы вместе стоим!

Фото я приметила еще в самом начале – аппарат запечатлел в полный рост рядом с Василисой Прекрасной кривоногого лысоватого толстячка, почти на голову ее ниже. Но теперь, глянув на фото, я поняла, что ошибалась: Василий был и впрямь мужчина видный, осанистый, на зависть всем неудачницам.

- Крррасивый мужик, – с чувством сказала я. – Повезло тебе, Василиса! И детки у вас красивые будут.

- Давай за родителей! – предложила она.

- Василисушка, по-моему, мне хватит, – осторожно прислушалась к ощущениям я. – Я свою меру знаю.

- Мера – душа. А женская душа широкая да щедрая. Не обижай меня, а? – попросила Василиса. – За родителей же!

Потом мы выпили за высокооплачиваемую работу (я с энтузиазмом поддержала), за добрых начальников (и кто бы отказался?), за деньги в дом (ну само собой, да!). Жизнь в Большом Бодуне казалась мне уже весьма привлекательной, и я подумала, что могла бы тоже тут поселиться. А что? Работала бы где-нибудь в заготконторе, огородик завела бы… Задружились бы с Василисой, она вон какая общительная!

- Ты знаешь, Людк, жизнь такая штука изменчивая, иной раз совсем неприглядная бывает. Смотришь – просто просвета не видно. А хлебнешь из бадейки – и вроде жизнь снова красками наполняется. А иначе как? Хоть вешайся!

Я слушала и кивала – я и сама так думала. Иной день просто жалеешь, что на свет родилась – до того все напрягают. А высказаться нельзя, надо улыбочку  держать. Ну и как тут не принять бокальчик вина, чтобы с лица снесло эту гримасу толерантности? И ведь изо дня в день одно и то же…

Хорошо мы гуляли. Душевно! Василиса оказалась бабой что надо. Не то, что у нас – все друг другу улыбаются, а внутри у каждой кобра на взводе, только и следит, где ты подставишься.  Если расслабишься – тут же следует молниеносный удар с ядом замедленного действия. Ну, я и не расслабляюсь. А тут, с Василисой, было хорошо и спокойно. Своя в доску оказалась эта Василиса Прекрасная! И дом мне ее уже нравился:  разумный минимализм, никаких излишеств, кровать вон антикварная, таких давно уже не увидишь. Сразу видно, человек не морочится условностями, а просто живет.

- И ты скоро так же будешь жить, – раздался негромкий голос из-за печки.

- Кто здесь? – благодушно спросила я. Я не испугалась – мне сейчас было хорошо, и я никому и ничему не позволила бы нарушить мой душевный покой.

- Это я. Твой Здравый Смысл, – сообщил голос.

- Ну так чего ты там, за печкой, окопался? – удивилась я. – Вылезай, познакомимся.

- Лучше ты ко мне иди, – позвал он. – Отсюда обзор подходящий открывается.

- Ладно, – не стала спорить я и полезла из-за стола. – Ну, где ты там?

Здравый смысл и впрямь сидел за печкой и был похож на грустного тощенького подростка  лет 12-ти.

- А чего такой хиленький? – хихикнула я.

- Какой вырастила, – сердито сказал Здравый Смысл. – У тебя здравого смысла, как у подростка. Ну вот я такой и есть!

- Это почему же? – игриво подбоченилась я. – По-моему, я давно взрослая! И паспорт уже меняла, и работаю, и сама себя обеспечиваю. И очень, очень здравомыслящая!

- Оно и видно, буркнул он. – Ты глянь сама-то, разуй глаза.

Я обернулась к столу и замерла, открыв рот. Я увидела со стороны такую картину: посреди убогой грязноватой избы – стол с остатками немудрящей закуси, стопки с самогонкой, а за столом – две пьяные лахудры сидят, друг другу что-то толкуют. И одна из них, между прочим, я. Обе растрепанные, с осоловевшими глазами, вон у меня и помада вся размазалась, и тушь потекла, а у Василисы с ее синяком вид как у привокзальной бомжихи, и не скажешь, что добропорядочная домовладелица с Большого Бодуна.

- Это как? Я тут и я там? У меня что, белая горячка? – ужаснулась я, мгновенно покрывшись холодным потом и стремительно трезвея.

- Нет, это пока что демо-версия, – «успокоил» меня Здравый Смысл. – Ты тут, а там – твоя копия. Для наглядности. Ты же понимаешь, что рано или поздно твой ежедневный бокал вина превратится в бутылку, потом вино – в водку, потом водка – в любую гомыру, лишь бы утопить свои страхи в бутылке.

- Страхи? – не поняла я. – А при чем тут страхи?

- А что же еще? Ты что, от радости в бутылку лезешь, что ли?

- Почему это я в бутылку лезу? – начала свирепеть я. – Пацан, ты что несешь? Я скромно принимаю бокальчик вина, для расслабления. Как лекарство. А что, лучше антидепрессанты глотать?

- А что, есть повод? – в тон мне ответил дерзкий мальчишка.

Я замялась. Повод был. Даже много поводов. И депрессия все время маячила в поле зрения.

- Понимаешь, у меня очень нервная работа, – задушевно начала я. – А красное винцо очень хорошо помогает снимать напряжение…Ну, как лекарство, что ли. Вместо антидепрессантов.

- Не-а, врешь ты все, – помотал головой Здравый Смысл. – Если бы не было работы, ты «лечилась» бы от скуки. Был бы у тебя любимый мужчина – «лечилась» бы от обид и непонимания. Не было бы мужа – топила бы в вине одиночество.

- Ну, неправда! – возмутилась я. – Ты что же, хочешь сказать, что я бы все равно повод нашла?

- Ну, если исходить из здравого смысла… Ты же находишь. Вот давай честно: в каких случаях тебе требуется бокальчик? И что он позволяет тебе делать?

- В каких? Да в разных. Ну, в компании. Чтобы не выделяться, не быть белой вороной. И для веселья, разумеется.

- А если не в компании? Во время свидания, например?

- Ну, чтобы не зажиматься, – подумав, сообразила я. – А то знаешь, я как-то скованно себя чувствую, неловко.  Тут вино помогает раскрепоститься.

- Ну хорошо. А дома-то зачем? Там ты перед кем раскрепощаешься?

- Ни перед кем, – сердито сказала я. – Я там не раскрепощаюсь, а расслабляюсь. Снимаю дневное напряжение! Иначе я просто заснуть не смогу.

- Ясное дело, не сможешь. Ты же переполнена страхами. Боишься, что уволят. Боишься, что отвергнут или бросят. Боишься не соответствовать чужим ожиданиям. Боишься выглядеть не так.  Боишься ошибиться. Боишься не успеть. Боишься высказывать собственное мнение. Целый день сжимаешься от страха и контролируешь и лицо, и мысли, и поступки. Боишься быть сама собой! Ясное дело, перенапрягаешься.

- Хотелось бы поспорить, но не о чем. Все это правда. Но как с ней быть – я не знаю. А что подскажет Здравый Смысл? – обреченно спросила я.

- Редко ты ко мне обращаешься, – с укоризной покачал головой Здравый Смысл. – А я тебе сейчас и говорить ничего не буду – сама все видишь.

И правда, картинка была наглядная. Мы с Василисой сидели за столом и проникновенно пели что-то застольно-задушевное. По-моему, по тонкую рябину, которая никак не могла к дубу перебраться. Стало грустно, у меня даже слезки навернулись.

- Жалей себя, жалей, – ухмыльнулся Здравый Смысл. – Жалость к себе – столбовой тракт к Большому Бодуну.

- Я и так себя не жалею, – всхлипнула я. – Стремлюсь к достижениям. Стараюсь всем угодить. Пашу, как лошадь.

- И пьешь, как лошадь, – подхватил Здравый Смысл. – Ну, пока не совсем еще, но скоро будешь. С такой-то программой…

- С какой программой? – еще пуще закручинилась я.

- С программой Жертвы, – охотно растолковал Здравый Смысл. – Это снаружи ты вся такая успешная и победительная. А за фасадом – маленькая напуганная девочка, которая боится быть сама собой. Вот ты и повышаешь радость жизни с помощью алкоголя.  Скоро к тебе в душу заглянешь – а там… Привет с Большого Бодуна!

- Да не хочу я!!! Не хочу я связывать свою жизнь с Большим Бодуном! – в отчаянии закричала я. – Ты, Здравый Смысл! Ты мне для чего дан? Чтобы подсказывать! А ты меня все время ужасами разными пугаешь. Давай, говори, как отсюда выгребаться. И побыстрее!

- Во-первых, подойди к окну и посмотри на все это трезвыми глазами, – попросил Здравый Смысл. – Ну же, давай! Только чур без розовых очков, а объективно.

Я подошла и посмотрела. Объективно – Большой Бодун больше не казался мне сельско-идиллическим. Если взглянуть трезво, то предо мной простиралась грязная, запущенная, полурассыпавшаяся  деревушка, на которую и жители, и власти давно махнули рукой. Я обернулась. Интерьер избы тоже выдавал людей, которым  уже все равно. Главное, чтоб в бадейке было – тогда и все остальное убожество в радужной дымке скроется.

- О чем задумалась? – спросил меня мой пацан, высунувшись из-за печки.

- Я поняла, почему здесь так все запущено, – ответила я. – Они же просто ничего для себя не делают. Могли бы убраться, избы подновить, покрасить, что ли. Дорогу подсыпать. Половички цветные на пол бросить. Да вообще – изменить как-то свою жизнь. Сбежать отсюда, в конце концов! Но им проще залить шары не видеть ничего этого.

- Ого! Похоже, мы начинаем думать в одном ключе, – удивился он. – И как ты думаешь, что бы я тебе посоветовал?

- Здравый смысл мне подсказывает, что надо поскорее делать ноги, – задумчиво произнесла я. – Бежать от Большого Бодуна, пока не засосал окончательно.

- Согласен, – одобрил Здравый Смысл. – А что потом? Как дальше жить будем?

- Буду почаще к тебе обращаться, – решила я. – Глядишь, и вырастем вместе.

- Вырастем, – пообещал он. – Еще не поздно. Любой страх можно преодолеть, если смело посмотреть ему в лицо и признать, что он существует.

- Я тоже так думаю, – кивнула я.  – Конечно, я и сейчас все еще боюсь потерять работу, сказать правду в лицо,  окунуться в одиночество. Но оказаться у разбитого корыта в забытой богом деревне Большой Бодун еще страшнее. Не хочу здесь прописываться.

- Очень тебя понимаю, – улыбнулся Здравый Смысл. Мне даже показалось, что он раздался в плечах, и у него над верхней губой стали пробиваться усики. Наверное, подрос с момента моего отрезвления.

- Тогда давай выбираться, – предложила я. – Надо вернуться на бережок, под иву.  Раз там был вход, значит, и выход где-то рядом!

Я покрепче ухватилась за Здравый Смысл, и мы на пару тихонько выскользнули из избы мимо уснувшей прямо за столом Василисы, пробрались по щедро унавоженному двору и кинулись к речке. За нами никто не гнался, но я неслась, как будто меня преследовала свора собак. Уже у прибрежного кустарника я оглянулась на Большой Бодун – деревня таяла в призрачной дымке и казалась миражом.

- Я расскажу всем, – твердо пообещала я. – Всем, кто сумеет меня услышать. Даже если кто-то и хочет передавать приветы с Большого Бодуна, он должен по крайней мере знать, что его тут ждет. Так будет честно. И пусть он тогда сам выбирает, с точки зрения своего Здравого Смысла.

Я сдержала обещание. Если вы это читаете – знайте, что я сделала это. А теперь призовите на помощь свой Здравый Смысл и решите: вам по какой дороге? Если в Большой Бодун – то я вас предупредила. А если в Большой Мир – то обходите эту деревню стороной.  С точки здравого смысла это единственно верное решение. Поверьте, я знаю.

Автор: Эльфика