Вся ее беда, вся ее вина была в том, что она слишком сильно любила. Пламя любви освещает, возле него можно греться, и хорошо собрать всех своих близких и подарить им свет и тепло своего огня.
Но Костер Любви – это все равно пламя, стихия, и подчиняется тем же законам природы, а посему – при неосторожном обращении может стать смертельно опасным. Она была неосторожна, что тут и говорить… Люди за века уже стали забывать те простые Законы, по которым завещал жить Творец. Поэтому никто не научил ее, что если любить слишком сильно, если питать Костер Любви страстями, то он быстро превращается в бушующее пламя, выходит из-под контроля. Он становится Пожаром. Пожаром Любви. Тогда он начинает неукротимо распространяться и пожирать все, что окажется у него на пути. В том числе и того, кто его зажег, но не сумел держать в рамках.
Пожар Любви опалил ее. Может быть, она бы и погибла – как многие до нее, но у нее была дочь, и инстинкт материнства оказался сильнее. Дикое бушующее пламя настигло, опалило ее, выжгло все в душе, она корчилась от невыносимого жара, но бежала, падая и поднимаясь, не разбирая дороги, размазывая по лицу пепел и слезы – для того, чтобы спасти ребенка. И себя.
Они спаслись. В какой-то момент она оглянулась и увидела, что за ней уже не ревет стена яростного огня. Пламя Любви, потерявшее жертву, погасло, и теперь за ней расстилалось ровное дымящееся Пепелище. Она стояла на дороге, обычной твердой дороге, которая не жгла подошвы, заставляя мчаться, не останавливаясь. Ее овевал легкий ветерок – приятный, прохладный, остужающий ожоги. С неба светило солнышко – теплое, ласковое, животворящее. На руках сидела дочь – ее девочка, ради которой она вырвалась из Пожара.
И она пошла по этой дороге, куда глаза глядят, едва переступая обожженными ногами, и каждый шаг давался с трудом. Ей надо было выйти к людям. Вскоре она увидела человеческое жилище. Но и среди людей ей оказалось непросто. Ожоги зажили, тело снова стало молодым и красивым. Но Душа… Пожар Любви опалил ее Душу, и в ней поселился Страх. Если какой-нибудь мужчина обращал на нее внимание, Душа начинала беспокойно шевелиться и стонать – она еще хранила в себе боль и не хотела повторения. Женщина страстно хотела Любви, говорила ей «Да!», а Душа заходилась в безмолвном крике: «Неееет!!!». По ночам ей все еще снилось бушующее, сжигающее все живое пламя. Наутро она забывала сны, но они селили в ней беспокойство. Она сторонилась мужчин. Да и мужчины не очень-то хотели приближаться к ней - ее Страх создавал вокруг нее особую, тревожную ауру, не располагающую к близкому контакту.
Она выстроила себе Дом. Крепкий, надежный дом, не боящийся пожаров. Она навесила на стены огнетушители, багры и лопаты – от случайных возгораний. Потом решила, что этого мало, и поставила высокий частокол из толстых-претолстых бревен. Но и это не успокоило ее Душу. Тогда она вырыла вдоль забора ров, который наполнила водой – чтобы Пожирающий Огонь не смог добраться до нее. Теперь она была в тройном кольце защиты от Пожара Любви. И не понимала того, что это защита не только от Пожара. Но и от Любви – тоже.
Но человек не может жить без Любви. Его Вечный Двигатель подпитывается только Любовью – или Ненавистью, потому что Ненависть – это выжженная Любовь. В ней не было Ненависти, но у нее не было и Любви. И она начала чахнуть. Это была не болезнь, просто жизненная энергия капля за каплей утекала, а пополнить запасы было нечем. Дочка была еще мала и нуждалась в ее заботе. Поэтому она укладывала дочку спать, становилась на колени и молилась о том, чтобы Господь надоумил ее – что ей надо сделать, чтобы ее Душа успокоилась и перестала панически бояться Огня Любви. Она молилась без надежды, без претензий, даже без Любви – просто молитва давала ей хоть какие-то силы.
И однажды поздней осенью, в хмурый промозглый вечер в ее ворота постучались. Она как раз только что закончила молиться, может, поэтому она и открыла. В другое время – скорее всего, не стала бы. За воротами, кутаясь в накидку, стоял мужчина. - Хозяюшка, можешь ли дать кров и пищу одинокому путнику? – спросил мужчина. Порыв ветра качнул створку ворот, и она молча посторонилась, пропуская его в ограду. - Осторожно, тут мостик, - предупредила она, когда он шагнул ко рву. - Ого, как у вас тут все серьезно! – покачал головой он. - Как зовут тебя, хозяюшка? – спросил он, отряхивая свою накидку от дождевых капель. - Хозяюшка, - коротко ответила она. Душа ее уже ныла и боялась: в доме был мужчина, и это было неправильно, опасно. - Хорошо, Хозяюшка, - не стал спорить он. – Тогда зови меня Лекарь. - Почему? – споткнулась она. - Потому что я – Лекарь, лечу людей от болезней, - ответил он и шагнул в дом. Дочка уже спала, поэтому ужином его кормила она одна. Она чувствовала себя очень напряженно, и ей хотелось как можно скорее уйти к себе. - Что-то не так? – спросил Лекарь, внимательно глядя на нее. - Все так, – бросила она. – Устала просто, спать хочу. - Спасибо, я наелся, - отодвинул он тарелку. – Ты не беспокойся, Хозяюшка, утром я двинусь дальше. - Хорошо, - чуть смягчилась она. – Я постелю тебе тут, на лавке. Она широкая, тебе будет удобно.
Она постелила ему постель и с облегчением ушла в свою комнату. Видимо, впечатлений было чересчур много, потому что она уснула, едва донеся голову до подушки. Ночью ей приснился сон: выжженное дотла поле, которое поливает из смешной детской леечки босоногий мужчина в белой холщовой одежде. И корка пепла размокает, становится мягкой и податливой, лопается, и из трещинок вылезают робкие зеленые ростки, а через поле к ней бежит дочка и кричит: «Мама! Мама!». На этом месте она проснулась, потому что поняла, что голос дочки она слышит наяву. Она вскочила и кинулась в комнату дочки – та металась во сне и звала ее. Она схватила дочку на руки и даже вскрикнула – таким жаром полыхала ее девочка. Душа тут же наполнилась тревогой – уж больно это было похоже на Пожар. Душа не забыла.
Она заметалась в панике, соображая, где ночью можно найти врача, и понимая, что до утра это дело безнадежное. Отчаянно она понеслась на кухню, за водой, и увидела босоногого мужчину, который как раз натягивал рубашку. Она совсем забыла про него, и вообще он был некстати, этот пришлый, как его там, Лекарь, что ли… Лекарь? - Дочке плохо. Жар, - заговорила она. – Ты же Лекарь? - Лекарь, - подтвердил он. – Где дочка?
Дальше все было как в кошмарном сне. Он гонял ее то за одним, то за другим, покрикивал даже, достал из своей котомки травы, смешивал их, заваривал и заставлял заваривать ее, менял компрессы, и так долго, долго – пока жар не спал.
Душа ее сейчас не боялась всяких там Пожаров Любви – она могла думать только о ребенке, единственном живом существе, ради которого она спасалась и выжила, ради которого она жила сейчас. - Хозяюшка, дело серьезное, - сказал ей Лекарь, когда девочка уснула. – У дочери твоей горячка, только не простая это болезнь, а душевная. И обычными лекарствами ее лечить – не получится. Не помогут ей врачи. - А кто поможет? – помертвевшими губами выговорила она. - Я помогу, - просто ответил Лекарь. – Я лекарь душ человеческих. Только и тебе изо всех сил стараться придется. Решай… - Решила уже, - твердо сказала она. – Верю тебе. Лечи. Что я должна делать? - Для начала – есть у тебя бумага и ручка? – деловито спросил он. - Есть, - растерялась она. – Рецепт, что ли, писать? - Рецепт, - кивнул он. – Только рецепт не простой… Когда она вернулась с письменными принадлежностями, он велел ей сесть за стол и спросил, как в лоб ударил: - Как ты умудрилась так обжечься-то, Хозяюшка? Она выронила ручку и замерла с открытым ртом. Душа забилась, закричала. Лекарь ждал. - Зачем тебе? – хрипло спросила она, справившись с собой. - Ничего даром не проходит, - ответил Лекарь, серьезно глядя ей в глаза. – Если ты испытала запредельные эмоции, когда Душа твоя горела и корчилась, все это запечатлелось, понимаешь? И все это мы своим детям передаем, вроде как по наследству. Пока раны не залечим… - Ты что, Лекарь? Хочешь сказать, что ее жар – это отзвук моего Пожара? – спросила она, уже зная, что он ответит. - Это – Закон, - жестко сказал он. – Мы за все в ответе, и за детей наших тоже. Что им передадим – то у них и будет. - Да что она могла понимать тогда, кроха такая? – спросила она. - Она, может, и не понимала. Она чувствовала, - объяснил Лекарь. – Даже нерожденные дети уже чувствуют. Они добровольно разделяют с родителями их судьбу. Только они маленькие, не со всем могут справиться. А ты – взрослая. - Я – взрослая… - повторила она. – Я не хочу моему ребенку такой судьбы. Что надо делать? - Пиши, - приказал Лекарь. – Пиши на бумаге все, что случилось. Подробно, не щадя ни себя, ни его. Все свои чувства, все ощущения. Отдай бумаге свою боль. Пройди вновь через свой Пожар. - Я не могу! – закричала она и заплакала, забилась. Лекарь обнял ее, гладил по спине, и через какое-то время слезы иссякли. – Я сделаю, - сказала она и подвинула к себе бумагу. Ей нелегко это далось. Сначала она пыталась что-то приукрашивать, а что-то вообще не писать, но он заставлял ее, и она все глубже уходила в свои страшные воспоминания. Тем временем он занимался девочкой, поил ее своими отварами, шептал над ней какие-то лекарские молитвы.
Хозяйка вновь бежала от взбесившегося Костра Любви – плакала, колотила кулаками по столу, обессиленная падала в постель, чтобы забыться ненадолго, и снова писала. Он и ее поил своими травами, гладил по голове, как маленькую, и заставлял вновь садиться к столу. Когда она закончила свой горький рассказ, они вышли вместе во двор, и он развел небольшой костерок. Страх снова обуял ее Душу, но теперь рядом был Лекарь, и она не позволила Страху победить ее решимость. Лекарь заставил ее сжечь все написанное на костерке – «предать очищающему огню, а пепел развеять по ветру», вот как он сказал. А потом заставил ее писать все по новой, и она подчинилась. Так было не раз и не два – она не считала. В какой-то момент она вновь подвинула чистый лист и вдруг поняла, что ей больше нечего писать. Все, в Душе пусто. Ее Пожар Любви погас безвозвратно. В этот день дочка впервые сама захотела поесть, и на щечках ее заиграл здоровый румянец. Хозяйка пекла блинчики, и Душа ее пела.
Теперь она и Лекарь стали подолгу разговаривать обо всем, что с ней случилось, и о многом другом. - В чем моя вина? – спрашивала она. – Ведь я просто пыталась подарить свою Любовь. Разве это преступление? - Когда ты ставишь Любовь к другому человеку выше Бога – да, преступление, - отвечал ей Лекарь. – Твоя Любовь разрушительна, как цунами. Она захлестывает человека, он захлебывается в твоей любви, он не может дышать. И бежит от тебя – чтобы спастись. - Но как тогда сохранить Костер Любви, чтобы он горел, но не превращался в Пожар? – допытывалась она. - Не позволяй эмоциям взять над тобой власть, - учил он. – Обиды, претензии – заливают Костер Любви, как вода. Ревность, похоть, страсти, жажда – распаляют его, делают неуправляемым. Ты – Человек, ты должна научиться управлять Стихиями. Иначе Стихии ополчатся против тебя. - Ты хочешь сказать, что в Любви тоже нужна техника безопасности? – улыбалась она. Она уже снова научилась улыбаться. - Разумеется, - подтверждал Лекарь. – Как и во всем остальном. Тогда тебе не понадобится высокий забор, и ров с водой. Тогда тебе будет безопасно везде – даже в чистом поле, где крыша – только небо. Она слушала его – и ей казалось, что душа наполняется живительной влагой, а его странные слова падают туда семенами.
Дочка ее уже бегала по дому и радостно залезала на руки к Лекарю, а он таскал ее на закорках, мастерил ей кукол и играл в ее немудрящие игры. Хозяйка любовалась и радовалась, глядя на них. И, кажется, влюблялась в Лекаря – ее Душа тянулась к нему и нуждалась в нем.
Так прошла зима, наступила весна. И вот однажды Хозяйка, проснувшись, увидела, что Лекарь уже одет, котомка его собрана, постель свернула в тюк, а сверху лежит приготовленный плащ.
- Что это? – непонимающе спросила она, глядя на эту картину. - Хозяюшка, спасибо тебе за все, - сказал Лекарь. – Я собрался продолжить свой путь. Пора! - Но… - начала она, - разве ты не хочешь остаться? - Я лекарь, - мягко сказал он. – Я лечу людей. Я должен идти, чтобы еще кому-то помочь. - Но я люблю тебя! – вырвалось у нее. Она тут же пожалела о сказанном и заплакала. Он подошел, обнял ее, прижал к себе, и она разрыдалась у него на груди, уже зная, что это – в последний раз. - Слушай меня, - ласково сказал он, и она притихла, ловя каждое его слово. – Ты любишь не Мужчину во мне, а Спасателя. Лекаря. Это – не Любовь, это – Благодарность. Пожалуйста, не путай эти чувства. - Мы привыкли к тебе, - пожаловалась она. - Конечно. И я к вам привык. Но Спасатель всегда уходит, когда его работа закончена. И Лекарь уже не нужен, когда Душа излечилась. Так? – спросил он и поцеловал ее в макушку, как маленькую. - Но что же мне делать? – спросила она, всхлипнув в последний раз. - Распахнуть ворота настежь. Засыпать ров. И ждать. Рано или поздно придет человек, с которым тебе захочется сложить Костер Любви. - Такой, как ты? – с надеждой спросила она. - Лучше. Гораздо лучше! – убедительно пообещал он. И она знала, что так оно и будет – Лекарь никогда ее не обманывал.
На следующий день она нашла старые рукавицы, взяла лопату и начала закидывать землей ров. Работа предстояла большая, и она была рада, когда ее дочка принесла свои детские лопатку и ведерочко и присоединилась к ней. Ворота были распахнуты настежь – так, как велел Лекарь, и в них заглядывало юное весеннее солнышко. Когда ров исчез под слоем земли, Хозяйка увидела, что он похож на шрам. Тогда она принесла семена, и вместе с дочкой они стали превращать бывший ров в кольцевую клумбу вокруг их дома. Одновременно она наняла рабочих, чтобы те растащили по бревнышку ее частокол – раньше он защищал ее от Мира, теперь он мешал ей видеть Мир. Однажды вечером, в середине июля, Хозяйка, закончив дневные дела, баловалась с дочкой – они брызгались из поливального шланга, визжали, носились друг за другом, но осторожно, чтобы не повредить новую клумбу – на ней уже вовсю пестрели цветы.
В это время к дому подошел Путник. Девчонки, увлеченные своей игрой, не сразу его заметили. Путник постоял, подивился, заулыбался, а потом поставил котомку наземь и спросил:
- Третий не лишний? - Ура! Нашего полку прибыло! – завопили девчонки и тут же направили на него шланг. Он взревел и погнался за ними, а они брызнули в разные стороны, оставив его с носом. Так они играли до самого вечера, и все были промокшие, радостные и очень счастливые.
А когда солнышко пошло на закат, они развели небольшой костер, чтобы просушить мокрую одежду. - Какое от него приятное тепло, - удивился Путник. – Девчонки! А вы можете предоставить кров и пищу одинокому Путнику? - Можем! – хором сказали мать и дочь и засмеялись. И Путник к ним присоединился, с удовольствием глядя на их веселые, разрумянившиеся мордашки. И все трое уже чувствовали, что между ними разгорается, весело потрескивая, ровное пламя, которое может вскоре превратиться в самый настоящий Костер Любви. Как и было обещано. Ведь Лекарь никогда ее не обманывал. Автор: Эльфика
Чтобы не пропустить самые интересные статьи, подпишитесь на нашу рассылку!
Добрый вечер, дорогая Эльфика и все уважаемые читатели! От всей души благодарю за прекрасную сказку! Я уже который день хожу сама не своя, мой костер начал было сжигать меня, но во время наткнулась на эту сказку, правду говорят ничто просто так не бывает. Сейчас сяду писать, спасибо еще раз! С огромным уважением, ваша поклонница!
У меня то же был пожар, чуть бы не сгорела в нем.....Я как раз в то время создала электронный дневник....и все чувства, эмоции выплескивала туда, пока на душе пусто не стало, пока человеку причинившему такую боль, смогла относиться нормально, по истечении не которого времени я прочла все те записи, и мне сало"неприятно", я удалила все, избавилась окончательно...стало намного легче жить....Спасибо за сказку, буду действовать дальше, поливать душу для новых чувств, и в этот раз буду очень осторожной.........
...на одном дыхании. Видимо, в какой-то с тепени Лекарь нужен всем нам. Мораль - главное помнить то, что МИР ПРЕКРАСЕН, ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА и она не перестает быть такой, даже когда на душе кошки скребут и плакать хочется, это наше отношение может изменить все к лучшему(не говорю про худшее), потому что желаю всем СЧАСТЬЯ, МИРА И ЛЮБВИ*)))
Вся ее беда, вся ее вина была в том, что она слишком сильно любила. 
0
